холст, масло, акрил, флуоресцентная гуашь , 2013
Серия холстов Евгении Мальцевой «Brutality» – это высказывание о невозможности быть человеком без
страдания. Именно вечная расколотость и надлом человека, возникающие при столкновении с жестокой
реальностью существования, порождают в нас человечность. Мироощущение Мальцевой близко античной
трагедии, воспевающей героя, который принимает вызов безжалостного рока и противостоит ему, хотя понимает,
что это бессмысленно. Всматриваясь в глубины человеческого, художница вдохновляется драматургией античной
скульптурной пластики, которую интерпретирует как воплощение конфликта между дионисийским и
аполлоническим началом.
Работая над «Brutality», Евгения сама уподобляется древней пифии, изрекающей бессвязные пророчества в
состоянии творческого транса. Следуя божественному дару предсказания, она позволяет себе спонтанность
художественной речи. Художница полностью отдаётся во власть охвативших её энергий, и они начинают
управлять её рукой с кистью. Импульсивные движения кисти постепенно разжигают пожар из линий и цветовых
пятен, чудесно превращающихся в живые дышащие формы. Краска, растекающаяся по поверхности холста,
трансформируется в мерцающие образы-пророчества, которые складываются в драму человеческой судьбы. В
этих вспыхивающих видениях что-то угадывается, узнаётся, а что-то остаётся потаённым.
Евгения Мальцева открывает «Brutality» своим автопортретом. Это единственная работа цикла, источающая
спокойствие и расслабленность. Она словно камертон позволяет измерить силу отчаяния человека в других
холстах серии. Нежная, томная интонация автопортрета считывается как олицетворение соблазна или
опьяняющей женской красоты, способной увлечь мужчину в водоворот любовной страсти и погубить.
В цикле «Brutality» мужские торсы охвачены состоянием гибельного восторга, в котором соединяются
разнузданная чувственность и вопль о безысходности. Страсть, заключенная в тюрьму телесной оболочки,
мечется и заставляет человека страдать. В то же время персонажи картин Мальцевой, превозмогая боль,
героически продолжают сопротивляться напору дионисийской энергии, хотя уже понимают, что от судьбы не
убежать…
Мерцающие извивающиеся формы напоминают античные статуи с отломанными частями тела – наподобие
знаменитого Бельведерского торса. Они одновременно прекрасны и обезображены. В них нарушена целостность,
а значит, нет покоя. Отсечение частей тела – излюбленный художественный приём Евгении Мальцевой. Тело
словно разрывается на части от невозможности выразить свои эмоции, чувства и боль.Сломы, сколы и отсечения
эмоционально воспринимаются как раны, нанесенные не столько телу, сколько душе. В «Brutality» израненное
тело – это метафора израненной души. Скорчившееся тело словно пытается противостоять ударам и стрелам
жестокого рока. И напряженные мышцы и сухожилия завязываются в неразрешимый Гордиев узел судьбы.