Подписан на обратной стороне, холст, акрил. (2009)
КОСМИЧЕСКИЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ (интерактивная инсталляция)
Посвящается Константину Циолковскому
У русского человека есть две романтические страсти – любовь к дальним путешествиям, и мечта о полете. Эти два стремления соединились в идее покорения космоса. Космический полет к дальним неведомым мирам, освоение Вселенной является, в то же время, и своеобразным путешествием во времени – прорывом в будущее.
В сознании советского человека научно-космический пафос соединялся с коммунистической идеей построения рая на земле, или на других планетах. Полет в космос первого в мире космонавта Юрия Гагарина в 1961 году был встречен всеобщим ликованием и вызвал невиданный энтузиазм. На плакатах и почтовых открытках, в дизайне мебели и предметов быта – повсюду возникли космические сюжеты и символика. Казалось, мир вот-вот изменится, и наступит всеобщее счастье.
Этот проект – о космосе, как мечте. Через окна-иллюминаторы космические путешественники пытливо всматриваются в сияющее звездное небо. Они как будто сошли с пожелтевших открыток середины прошлого века.
Сегодня за большие деньги космическим туристом может стать каждый — мечты сбываются. Будущее пришло, но не таким завораживающе прекрасным, каким представлялось нам из прошлого.
Инсталляция состоит из 7 круглых картин, написанных акрилом на холсте. Вывешенные на 12-ти метровой стене в горизонтальный ряд, они представляют собой фрагмент корпуса гигантского космического корабля.
Небо, Гагарин и девушка
Цикл картин-тондо под названием «Космические путешественники» рассказывает о всемирной эйфории, которая сопутствовала первым полетам в Космос. Работы инспирированы самым первым детским воспоминанием, говорит художница. Она подобралась к истокам своей памяти и обнаружила в этой творческой пренатальности восторг и ликование.
Круглый формат напоминает об итальянском Ренессансе и русском Авангарде, и весь проект подспудно натягивается на эти жизнеутверждающие спицы, которых на самом деле нет. Что же есть? Проект идеологически размещается в утопических размерностях русского космизма, стилистически – в эстетике поп-арта, приглушенной апелляцией к советскому и разбавленной отсутствием поп-арта в СССР. Студент-очкарик читает книжку «Русский космизм», люди радуются, как дети, 12 апреля 1961 г. Все искренне, честно, всенародно и впереди светлое будущее, коммунизм – уже завтра реальность.
Эстетические параметры проекта непосредственно следуют из детского самоощущения, малого роста, восторженного взгляда на мир снизу вверх, на радостное небо над большими смеющимися людьми. Ракурсы Родченко связаны с тем, что именно так смотрит ребенок – снизу вверх.
Это проект, в котором жизнь первична, хотя обычно поп-артовскому проекту предшествует некий опережающий жизнь имидж, морковка перед осликом. Эстетика здесь – следствие экзистенциальной установки, определяемой, в свою очередь, тем, что во взрослого художника инсталлирована и запущена детская память. Отсюда не только ракурсы, но и приглушенная кислота – иначе в СССР просто не умели печатать, краска так лежала на серо-желтой рыхлой бумаге.
Главный визуальный и пластический мотив проекта Татьяны Антошиной определяется мыслью о том, каким мог быть советский поп-арт, если б он был в то время. Это мысль о стиле, который способен вместить детские эмоции, подходящие больше для танца или музыки, для спонтанного артистизма, но Антошиной нужно отыскать органичную живописную форму, и решением оказывается эстетика несуществующего советского поп-арта. Симуляционистская гипотеза Татьяны Антошиной убеждает современного зрителя сразу и целиком. Легко прочитывается ностальгический микс – надежд, казавшихся реальными, и жизни, в которой тотальное обещание вытесняло унылую обыденность, оптимизма и памяти о наивной эпохе первых полетов в космос.
Эмоционально получается высказывание утешительной чистоты и ясности – о Космосе над головами, о том, что он неизбежен, как смена ракурса с ростом ребенка (дети ведь не сомневаются в том, что вырастут, только ждать надо долго, на их взгляд). Советский поп-арт с его блеклой серовато-зелено-розовой гаммой оказывается конгениален полетам в космос и какой-то тотальной маниакальности, проявлявшей себя в этом безумном, безудержном оптимизме.
«Космические путешественники» – не первый опыт обращения к поэтике поп-арта – достаточно вспомнить, например, Andy it’s me – вполне знаковый для понимания нового проекта автопортрет художницы. Теперь, обратившись к истокам своей памяти, Татьяна Антошина нашла утопическое сознание, светлое и цельное. Это сознание не связано с идеологической анестезией критической перцепции – оно не имеет ничего общего ни с кукурузными мечтами Хрущева и обещанием коммунизма для следующего поколения детей, ни с наивностью советского патриотизма.
Имя этой грандиозной утопии – русский космизм. Идеи русских космистов – Вернадского, Федорова, Циолковского – фееричны и грандиозны настолько, насколько и очевидны для ребенка, не летающего исключительно оттого, что еще маленький. Язык, на котором говорит художник в этом проекте, оказывается более адекватным и точным для утопии русского космизма, чем тяжеловесный художественный язык эпохи первых полетов в космос. Это утопический язык – то есть буквально язык несуществующего места, если вспомнить этимологию слова «утопия».
Александр Евангели Москва – Марс 2006